Ищу рецензента-этолога (к.б.н.) на статью по девиантологии

[Ренат Атаев]

По первому своему образованию биолог, но пишу кандидатскую по философии культуры. Есть одна дерзкая гипотеза, связанная в своем фундаменте с этологией. В статье о ней кратенько, но мне кажется, она вам будет интересна (если расскажу позже как себе вижу популяционно-генетические механизмы того, о чем речь - в статью ставить не стал, счел избыточным для гуманитарной публикации).

Несколько статей уже есть, но для ведомственного журнала (Вестник Омской академии МВД) меня просили приложить рецензию остепененного естественника (до этого были психиатры и девиантологи). Если кто из остепененной публики не откажется почитать и написать отзыв - буду безмерно благодарен. На чрезмерное разжевывание некоторых моментов просьба не обращать внимание - статья написана для гуманитарной публики и ряд вещей я там "ввожу в местный оборот", что-ли.

Тематика: суицидальное, саморазрушительное и рискованное поведение.
Заинтересованные могут связаться со мной по аське, фейсбуком (http://www.facebook.com/renat.ataev) или мылом
ataev_renat@mail.ru.

С уважением и заранее благодарный,
Ренат Атаев

[Ренат Атаев]

Концепция инстинкта саморазрушения и ее возможное значение
для криминологии
Р. В. Атаев

Предлагается концепция, согласно которой в основе суицидального, рискованного (отчасти и криминального) поведения лежит общий эволюционно-биологический механизм. Приведены генетические, социо-культурные и социально-психологические аргументы в пользу этого.

Ключевые слова: самоубийство, саморазрушение, инстинкт, преступление, девиация, поведение.

Саморазрушительная мотивация и криминология
В последние десятилетия в суицидологии все большее распространение получает подход, согласно которому самоубийство носит не только «классический» дюркгеймовский характер. Речь идет о попытках расширить определение суицида, включив в него что-то помимо прямого и быстрого саморазрушения, сознательно совершаемого здоровыми взрослыми людьми.
Большинством девиантологов уже признается термин «непрямой суицид», под которым понимается самоубийство, совершаемое опосредованно или в растянутые сроки. Рядом исследователей наряду с истинными и демонстративными выделяется особый третий класс самоубийств — скрытые (Амбрумова А. Г., Тихоненко В. А. , Кондратенко В. Г. , Моховиков А. Н.). Говорят также о «суицидально обусловленном поведении» (Змановская Е. В .). Это и рискованная езда на автомобиле, и занятия опасным бизнесом, и добровольные поездки в «горячие точки», и употребление сильных наркотиков, и самоизоляция. Хорошим примерами такого рода являются людомания (аддикция к азартным играм), болезненная тяга к экстремальным видам спорта, риску как таковому (гэмблинг). Общим местом является представление о том, что основе такого поведения зачастую лежит переживаемая субъективно жизненная неудача. Порой весь образ жизни таких лиц может быть подчинен риску. Другой пример такого, «опосредованного», самоубийства — так называемое «полицейское самоубийство» («cop suicide» в англоязычной литературе) — нападение на сотрудника правоохранительных органов, охранника или часового с целью спровоцировать его на применение оружия.
Понятие «рискованный образ жизни» очевидным образом включает в себя и образ жизни преступника. Классик американского психоанализа Э. Берн указывает на то, что поведение части преступников может носить характер скрытого или опосредованного саморазрушения. Берн говорит о своего рода игре «полицейские и воры», широко распространенной в среде начинающих преступников. Суть ее в том, что «вор» ведет себя так, словно подсознательно желает быть схваченным. Также автор обращает внимание на то, что сотрудники правоохранительных органов знают об этой игре, но не принимают ее в расчет как серьезный фактор.
«Профессиональный преступник стремится сделать свою работу на-столько аккуратно, насколько позволяют обстоятельства. А преступник, играющий в «полицейские и воры», во время работы должен как бы «выпус-кать пар». Считается, что преступник-профессионал не приступает к работе до тех пор, пока не предпримет необходимых мер, чтобы обезопасить себя на случай, если придется иметь дело с законом. А игрок не прочь сразиться с законом «голыми руками». Профессиональные преступники прекрасно осведомлены о существовании игры «полицейские и воры», но сами в нее не играют… То же самое можно сказать и в отношении азартных игроков» .
Еще один пример нам дает виктимология. Речь о так называемом фе-номене «типичных жертв». Определенный человеческий психотип, как из-вестно, словно притягивает к себе преступников и правонарушителей. В этих людях будто запускается некий механизм, который, говоря условно, стремится их уничтожить — причем используя для этого окружающих людей, провоцируя их на правонарушения в отношении жертвы. Сами жертвы вполне могут этого не осознавать.
Таким образом, оказывается, что существует огромный пласт антроп-ной реальности, весьма слабо охваченный вниманием криминологов, соци-альных и эволюционных психологов. Речь идет о саморазрушительной мотивации поведения преступников и их жертв. Несмотря на кажущееся разнообразие, все происходящее с этими лицами укладывается в довольно простую идеализацию.
1. микросоциальная дизадаптация (субъективно переживаемое снижение статуса в референтной группе, социальное исключение, социальная изоляция);
2. психический дискомфорт, душевная боль (психалгия);
3. рискованное поведение.
Касательно психической боли необходимо рассказать о получившем резонанс исследовании, сделанном в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе. Оно показывает, что стремление входить в состав того или иного коллектива физиологически закреплено в человеческой психике .
Для проведения эксперимента группой под руководством Н. Эзенбергер была создана компьютерная игра. Испытуемые должны были поверить, что каждый из них играет в мяч с двумя игроками. В опре-деленный момент партнеры по игре начинали вести себя так, будто исключали испытуемого из игры. Таким образом, создавалось впечатление, что они отвергали его, закрывали ему доступ к групповой деятельности. Потрясение и боль, спровоцированные у «пациента» ощущением «отверженности», фиксировались в передней части коры поясной извилины (girus cinguli) — то есть именно в том участке коры головного мозга, который в норме реагирует на физическую боль. Исследование доказало, что мозг «ассоциирует» душевные переживания с «настоящей» физической болью. Психалгия (душевная боль), ранее психологами и медиками считавшаяся довольно отвлеченным и не очень серьезным фактором, получила, таким образом, объективный физиологический субстрат.
Самое интересное — эволюционная интерпретация этого факта. Согласно гипотезе Н. Эзенбергер , речь идет об эволюционном механизме, ко-торый возник для подкрепления социального поведения нашего вида. Испытывая боль от социальной изоляции, люди стремятся восстановить единство с группой, что имеет ключевое значение для выживания вида. Лица, по какой-либо причине не сумевшие восстановить социальные связи, добиться признания какой-либо группы, начинают вести себя рискованно и саморазрушительно, что, в конечном счете, приводит к их элиминации стабилизирующим отбором — они погибают, их генетический вклад в будущие поколения уменьшается.

[talash]

Сообщение от Ренат Атаев

Потрясение и боль, спровоцированные у «пациента» ощущением «отверженности», фиксировались в передней части коры поясной извилины (girus cinguli) — то есть именно в том участке коры головного мозга, который в норме реагирует на физическую боль. Исследование доказало, что мозг «ассоциирует» душевные переживания с «настоящей» физической болью. Психалгия (душевная боль), ранее психологами и медиками считавшаяся довольно отвлеченным и не очень серьезным фактором, получила, таким образом, объективный физиологический субстрат.

Лично для меня это удивительно, боль это то чего человек избегает. То есть реакция на боль и физическую и "душевную" одинаковая. И слово поэтому одно, а нет надо выделиться, показать себя особо умным, создать сложность там где её нет. Это я про "учёных", считающих душевную боль чем-то несущественным.

[Ушаков А.Л.]

Сообщение от talash

Лично для меня это удивительно, боль это то чего человек избегает. То есть реакция на боль и физическую и "душевную" одинаковая. И слово поэтому одно, а нет надо выделиться, показать себя особо умным, создать сложность там где её нет. Это я про "учёных", считающих душевную боль чем-то несущественным.

talash, душевная боль - это, в лучшем случае, художественная метафора, а в худшем - избыточный термин, т.к. относится прежде всего к самоотчетам обследуемых, а не к современной общепсихопатологической терминологии. Мозг ничего не «ассоциирует», а тот, кто пишет о таком ассоциировании очевидно не знаком с основами нейропсихологии и критикой ассоциаций и ассоцианизма со стороны вюрцбюргской школы .

Сообщение от Ренат

Для нас важно то, что психалгия имеет ключевое значение и в этиологии (причинах, механизмах) саморазрушительного поведения. Некая сумма микросоциальных факторов (связанных со снижением группового статуса индивида) приводит сначала к психалгии, а после ее более или менее продолжительного воздействия — к истинному или скрытому самоубийству. Саморазрушение, таким образом, может рассматриваться не как собственно стремление закончить жизнь, а лишь как стремление прервать невыносимые душевные страдания от неспособности достичь некоего минимального уровня группового признания. Механизм такого поведения — наследуемый психофизиологический фактор.

Уважаемый Ренат, механизмы обычно не включаются в число этиологических факторов, "сумма микросоциальных факторов" совершенно необязательно приводят к психалгии даже, если признать право на существование этого архаичного термина. Об этапах суицидального поведения рекомендую посмотреть Зотов М. В. Суицидальное поведение: механизмы развития, диагностика, коррекция. СПб.: Речь, 2006. - 114 с. - Книга вполне доступна для скачивания в Интернете.
Далеко не всегда "стремление прервать невыносимые душевные страдания от неспособности достичь некоего минимального уровня группового признания" имеет следствием суицид и саморазрушение. Вполне возможно и совершенно обратное действие, например, расстрелять весь детский сад, школу или оффис. В какой степени в этом случае "механизм такого поведения — наследуемый психофизиологический фактор"?
К слову сказать, как вам удается отождествлять механизмы и факторы и, что такое наследуемые и ненаследуемые психофизиологические факторы?

[talash]

Сообщение от Ушаков А.Л.

talash, душевная боль - это, в лучшем случае, художественная метафора, а в худшем - избыточный термин, т.к. относится прежде всего к самоотчетам обследуемых, а не к современной общепсихопатологической терминологии.

Наоборот, терминов не хватает, если нужно классифицировать боль. Боль от повреждения ткани это что, физическая боль? А боль от голода? Это не боль от разрушительного воздействия, она начинается задолго до того. Стоят специальные рецепторы - глюкорецепторы, которые и производят эту боль. "Душевная" боль - то же самое, система подкрепления в определённых ситуациях производит эту боль.

А про самоотчёты не понял к чему это, ведь уже научились эту боль фиксировать, Вы читаете, то на что строчите ответы? Ещё раз:

Цитата:
Сообщение от Ренат Атаев
Потрясение и боль, спровоцированные у «пациента» ощущением «отверженности», фиксировались в передней части коры поясной извилины (girus cinguli) — то есть именно в том участке коры головного мозга, который в норме реагирует на физическую боль. Исследование доказало, что мозг «ассоциирует» душевные переживания с «настоящей» физической болью. Психалгия (душевная боль), ранее психологами и медиками считавшаяся довольно отвлеченным и не очень серьезным фактором, получила, таким образом, объективный физиологический субстрат.

[Ушаков А.Л.]

Сообщение от talash

Наоборот, терминов не хватает, если нужно классифицировать боль..

Наличие терминов не может способствовать, либо препятствовать классификации, ибо классификация осуществляется по критериям, положенным в её основание, а не исходя из наличия, либо недостатка терминов.

Сообщение от talash

... Боль от повреждения ткани это что, физическая боль? А боль от голода? Это не боль от разрушительного воздействия, она начинается задолго до того.

Боль от голода, если уж вам пришла такая фантазия - создать этот неологизм - боль от голода, является частным случаем физической боли, т.к. голодные боли, чаще всего, связаны с повреждением стенки двенадцатиперстной кишки, причем именно прямым и непосредственным, а не, как вы выражаетесь, "задолго до того". Что подтверждает или опровергает как само это вопрошание, так и сугубо медицинские уточнения, совершенно не понятно.

Сообщение от talash

... Стоят специальные рецепторы - глюкорецепторы, которые и производят эту боль.

Нет никаких рецепторов, которые производят боль, либо иные ощущения. И полагаю, talash, хватить об этом, вы этой своей "паналгической гипотезой" на нейросаенсе уже порядком утомили.

Сообщение от talash

... "Душевная" боль - то же самое, система подкрепления в определённых ситуациях производит эту боль.

Систем подкрепления не известно, как в случае классического, так и оперантного обусловливания, а также в необихевиристских подходах и теориях социального научения, например, А.Бандуры. Таким образом, не существует ни самих этих "систем подкрепления", ни возможности воспроизводить боль, а также иные ощущения при участии названных систем. Душевная боль, как и психалгия как была, так и остается метафорой.

Сообщение от talash

... А про самоотчёты не понял к чему это, ведь уже научились эту боль фиксировать, Вы читаете, то на что строчите ответы? Ещё раз:

Ну, если не поняли, повторю ещё раз, надеюсь, последний. Фиксация душевной боли объективными методами, иначе, как на основании самоотчетов невозможна.

Сообщение от talash

Цитата:
Сообщение от Ренат Атаев
Потрясение и боль, спровоцированные у «пациента» ощущением «отверженности», фиксировались в передней части коры поясной извилины (girus cinguli) — то есть именно в том участке коры головного мозга, который в норме реагирует на физическую боль. Исследование доказало, что мозг «ассоциирует» душевные переживания с «настоящей» физической болью. Психалгия (душевная боль), ранее психологами и медиками считавшаяся довольно отвлеченным и не очень серьезным фактором, получила, таким образом, объективный физиологический субстрат.

К чему это повторное цитирование? Покажите это исследование, или предоставьте ссылку на него в Pubmed, где было бы сказано, что "мозг «ассоциирует» душевные переживания"? Боюсь, что никакого субстрата, в т.ч. локализационистского и даже френологического в результате такого исследования душевная боль так и не обрела.

Но тема-то совсем о другом, а не об этих частностях. Как видится, Ренат решил совместить Фрейда и Скулачева, видимо, прежде всего, стоит поговорить о достаточно эклектичном синтезе мортидо и апоптоза.

[Ренат Атаев]

Для нас важно то, что психалгия имеет ключевое значение и в этиоло-гии (причинах, механизмах) саморазрушительного поведения. Некая сумма микросоциальных факторов (связанных со снижением группового статуса индивида) приводит сначала к психалгии, а после ее более или менее про-должительного воздействия — к истинному или скрытому самоубийству. Саморазрушение, таким образом, может рассматриваться не как собственно стремление закончить жизнь, а лишь как стремление прервать невыносимые душевные страдания от неспособности достичь некоего минимального уровня группового признания. Механизм такого поведения — наследуемый психофизиологический фактор.

Инстинкт саморазрушения
Если принять описанную в самом начале расширительную трактовку самоубийства, включающую опосредованные и пролонгированные формы саморазрушения, то окажется, что в основе огромного количества явлений, которые мы не привыкли связывать с самоубийством, лежит единый — и, судя по всему, социально-биологический — механизм.
Автор настоящего исследования развивает концепцию рискованного и саморазрушительного поведения , согласно которой в качестве причины такого поведения может рассматриваться слабоизученный эволюционный фактор. Речь идет о некоем инстинкте, возникшем, скорее всего, на заре существования нашего вида.
Релизером (спусковым крючком, триггером) данного инстинкта является социальное исключение, социальная изоляция, снижение группового статуса и ряд других микросоциальных условий. Данное поведение явственно детерминируется некими генетическими факторами и является видоспецифическим (т. е. является особенностью всего биологического вида) – хотя проявление его у конкретного индивида и зависит от внешней среды.
Внешним проявлением работы этого механизма может быть не только собственно самоубийство, но и более мягкие формы саморазрушения — растянутые во времени и опосредованные. Данное обстоятельство типично для эволюционно молодых признаков, которые обычно появляются в виде множества конкурирующих вариантов — порой весьма различающихся по их выраженности.
В качестве обоснования такой точки зрения можно предложить множество доводов. Для системности будем излагать их в порядке, необходимом для доказательства инстинктивного характера указанных форм поведения.
Основываясь на самых расхожих определениях термина «инстинкт», выделим несколько его характеристик, которые можно считать общеприня-тыми. Согласно одному из ранних определений, принадлежащему немецкому зоопсихологу Х. Э. Циглеру, инстинктивное поведение отличается следующими свойствами: наследственным характером; независимостью от обучения (врожденностью); видотипичностью. К этому стоит добавить лишь то, что по субъективным своим проявлениям инстинкт характеризуется плохим контролем со стороны сознания. Это форма поведения, которая субъективно проявляется в виде нерационализируемого, безотчетного влечения к чему-нибудь. Итак, зафиксируем еще один признак инстинктивного поведения: проявления инстинкта безотчетны.

Генетические аргументы
Существует масса исследований, убедительно связывающих самоубийство с наличием покончивших с собой или демонстрировавших суицидальное поведение родственников . Противники идеи генетической детерминированности справедливо указывают на трудность отделения генетических детерминант семейной предрасположенности к суициду от социально-психологических — таких, скажем, как индуцирующее суицид влияние примера покончившего с собой родственника или родителя. Но ряд исследований, в которых влияние семейной среды исключено, также говорит о значимом влиянии генетического компонента на риск суицида. Весьма показательными в этом смысле являются результаты исследования людей, воспитанных небиологическими родителями. Частота самоубийств во много раз выше по сравнению со среднепопуляционной нормой, если один из биологических родителей воспитанника покончил с собой .
Долгое время проблема оставалась предметом ожесточенных дискус-сий, пока, наконец, не стали известны результаты «близнецовых» исследований предрасположенности к самоубийству . Суть их в том, что изучались выборки из разделенных в детстве и воспитанных в приемных семьях пар монозиготных (генетически идентичных) близнецов. Согласно наиболее авторитетному исследованию, основанному на 5995 парах близнецов суицидальное поведение (мысли, попытки и законченный суицид), демонстрируемое одним из таких близнецов, достоверно коррелировало с подобным поведением парного ему близнеца в 33–51% случаев. Поскольку фактор влияния семейного окружения был исключен, контролировалось влияние наследственной психопатологии, а также учитывался не только законченный суицид, но и суицидальное поведение вообще, то можно с высокой степенью достоверности утверждать, что конкордантность идентичных близнецов по данному признаку имела причиной именно генетические факторы.
Факт высокой суицидальной корреляции у идентичных близнецов на-нес болезненный удар по сторонникам определяющей роли внегенетических факторов в природе саморазрушительного поведения.
Всего за последние десятилетия достоверно установлено, по разным источникам, от 10 до 15 разных генов, влияющих на вероятность суицида их носителей.

[Ренат Атаев]

Независимость от обучения
То, что саморазрушительное поведение не является результатом обучения, но проявляется как врожденное (и общее для любого представителя вида) свойство, доказывается, во-первых, его географической распространенностью.
На планете не существует ни одного сколь-нибудь малого или прими-тивного общества, которое не знало бы самоубийства. Саморазрушение есть всюду, где есть человек. Явление это присутствует в странах, где оно сурово преследуется, и в странах, где к нему относятся толерантно. Ему подвержены страны, стоящие на постиндустриальной стадии развития и группы, живущие первобытно-общинным укладом.
Если верна «культурная гипотеза» суицида (причины саморазруши-тельного поведения не врождены, а являются результатом некой культурной традиции), то из нее логично следует существование некоторого количества цивилизационных общностей, которые были бы полностью свободны от данного явления. Но таких общностей ни история ни этнография не знают.
Следующий аргумент состоит в демографических особенностях само-разрушительного поведения. Если предположить (в согласии с «гипотезой культурного самоубийства»), что данное явление — всегда результат некой достаточно сложной внутренней рефлексии, а движущей силой его является именно рассудочный акт, то следует ожидать существования некоего возрастного, интеллектуального и образовательного «ценза», ниже которого саморазрушение не должно «опускаться».
Но суицидальному поведению подвержены все слои общества — все образовательные, гендерные, возрастные и культурные группы . «Культур-ная» гипотеза не объясняет суицида детей, которые еще не обладают разви-той способностью к рефлексии. Также этот подход не может объяснить са-моразрушения умственно отсталых, психически больных людей и людей, воспитанных вне человеческого общества («дети-маугли», feral children).
Видоспецифичность саморазрушения
Под «видоспецифичным поведением» в биологии и эволюционной психологии принято понимать такое поведение, которое присуще всем представителям вида и развивается без какого-либо специфического опыта научения. В общем виде речь идет о поведении, которое демонстрируют представители всего вида или их абсолютное большинство. Не следует смешивать «видоспецифичное поведение» и «уникальное, присущее только этому виду поведение». Так, вертикальное положение тела и свободные верхние конечности считаются для человека видоспецифичным признаком, но это не значит, что этот признак нигде в природе не встречается (кенгуру, вымершие двуногие динозавры).
После всего сказанного о распространенности саморазрушительного поведения в предположении, что данное поведение является присущим всему нашему виду и одновременно отличающим нас от близких (шимпанзе), нет ничего неправдоподобного.

Безотчетность суицидального поведения
Первое, что бросается в глаза при чтении клинических описаний саморазрушительного поведения, — слова «безотчетный», «неподконтрольный воле», «импульсивный», «спонтанный» и т. п., которыми густо пересыпаны такие описания. Вот лишь два примера.
«Характерны безотчетное (выделено нами. — Р. А.) чувство вины, уг-рызения совести, ревизия всей прошлой жизни с фиксацией внимания на ее ошибках и проступках, тяжесть которых преувеличивается» .
«Импульсивное формирование суицидального замысла: мысль возни-кает спонтанно, внешне независимо от предыдущего содержания психики. Часто это приводит к совершению «молниеносного» суицида. Аффективное сужение сознания приближается к патологическому аффекту». Так описыва-ет Л. Н. Юрьева один из типичных сценариев возникновения и развития суицидального замысла . Тут нелишне напомнить, что именно в психологии понимают под термином «аффект». Аффект — кратковременное, сильно и бурно протекающее эмоциональное переживание. Для аффекта характерны яркое внешнее проявление, сужение сознания и (внимание!) снижение самоконтроля.
Таким образом получается, что саморазрушительное поведение чело-века хорошо отвечает всем общепринятым признакам инстинктивного. И в этой связи сегодня оно нуждается в более пристальном внимании эволюци-онных психологов.

[Ренат Атаев]

Саморазрушительное поведение в природе
Финальным «аккордом» в системе доказательств того, что саморазру-шительное поведение человека есть природный феномен, должно быть наличие аналогов такого поведения в природе. И они известны.
Явление, о котором идет речь, в природе распространено достаточно широко – причем на самых разных уровнях организации жизни. От апоптоза (программированной смерти) клеток многоклеточного организма, когда клетка уничтожает себя ради блага системы после получения химиче-ского сигнала от клеток микроокружения (аналогичное «поведение» демонстрируют также некоторые бактерии), до обычных медовых пчел и термитов-камикадзе Globitermes sulphureus, которые убивают себя, склеивая врагов липким и токсичным составом (известен и вид муравьев с подобным поведением). Стоят упоминания участившиеся (возможно в связи с увеличением численности их популяции) случаи выбрасывания на берег китообразных и многократно документированные случаи смерти в неволе у извлеченных из привычной социальной среды диких слонов.
Инстинкт саморазрушения сам по себе для живой природы не является такой уж экзотикой. Наибольшее разнообразие примеров такого поведения известно для социальных насекомых (пчел, ос, термитов и муравьев). Известно об употреблении ими психоактивных веществ и даже приобретения на этой почве разрушительных аддикций. Причем в мире социальных насекомых это наказуемо – пчел, от которых пахнет алкоголем из забродившего нектара, не допускают в улей особые «стражи», а «пчел-алкоголиков» карают, отгрызая им конечности. В муравейниках ряда видов обитают жучки Lomechusa strumosa, выделяющие одурманивающие секрет, к которому у муравьев вырабатывается болезненное пристрастие, и целые колонии кормят этих своеобразных «наркодилеров» своими припасами, постепенно деградируя.

В глаза бросаются два интересных обстоятельства: во-первых, все ви-ды, демонстрирующие саморазрушительное поведение, ведут выражено об-щественный образ жизни. Во-вторых, все они (как и человек) лишены естественных врагов и в своих экологических нишах являются вершиной пищевой цепочки.

Дискуссия
Если предлагаемая концепция верна, то это может повлечь за собой пересмотр или уточнение некоторых устоявшихся взглядов на природу отклоняющегося и криминального поведения. По нашей гипотезе одной из обойденных вниманием криминологии (в антропологической ее традиции) причин девиантного, саморазрушительного и преступного поведения могут являться слабоизученные биологические факторы, — а именно работа саморазрушительного инстинкта.
Условия, необходимые для «запуска» этого инстинкта, включают субъективно переживаемое понижение внутригруппового статуса, социальное исключение и социальную изоляцию. Инстинкт этот, возможно, играет роль своего рода «генетического санитара» в отсутствие хищников, специализирующихся на данном виде, и уносит жизни особей, оказывающихся внизу «социальной пирамиды» данной группы (стадо или колония животных, человеческий коллектив).
В случае нашего вида ситуация, когда человек перестал бояться естественных врагов, сложилась по эволюционным меркам недавно и это имеет результатом широкий спектр вариантов саморазрушительного поведения — от самых жестких до самых мягких.
Активизируясь у социально исключаемых лиц, находящихся внизу групповой иерархии, инстинкт заставляет их страдать, притупляя чувство самосохранения и подталкивая их к совершению рискованных действий. Логично, что значительная часть этих действий антисоциальна (притупление самосохранения). Инстинкт, таким образом, выполняет своего рода роль «поведенческого мутагена», стимулируя появление новых отклонений в социальном поведении человека. Скорее всего, то, станет данное отклонение антисоциальным или нет, зависит от среды, воспитания, образования и ряда стохастических факторов.
Другими словами, вызванное работой этого инстинкта отклоняющееся поведение не всегда антисоциально. Предполагается, что часть форм рискованного поведения может быть социально нейтральной (экстремальные виды спорта, людомания и др.), а часть — даже полезной (выбор рискованной профессии и профессии с вредностями: полицейский, пожарник, спасатель, шахтер, летчик, медик, военный; внедрение инноваций с риском для себя; другие примеры самоотверженного и жертвенного поведения). Вероятность «просоциального» отклонения нами оценивается как более низкая по сравнению с антисоциальным, но сбрасывать ее со счетов все же не следует.
Также очевидно, что значение наследуемого инстинктивного фактора в криминальном поведении выше для ситуативных преступлений и правона-рушений, совершенных молодыми преступниками без достаточного крими-нального опыта. Поведение «профессиональных преступников» (по В. Н. Кудрявцеву) подчиняется более рациональным, нежели ин-стинктивным стратегиям поведения. Впрочем, это не уменьшает возможного значения «инстинктивной» гипотезы для понимания психологических мотивов криминального поведения у молодых и неопытных преступников. Также этот подход может играть свою роль при выработке более эффективных профилактических мер по предотвращению криминального поведения у «групп риска» (например, при поиске путей безопасной «канализации» инстинктивной энергии — ее перенаправления в социально-полезное или нейтральное русло), а также при выявлении самих этих групп.
И, наконец, самое главное: если данный подход окажется верен, то должно измениться само отношение к криминальному поведению как социально-биологическому феномену. Оно, вероятно, будет расцениваться как «неизбежное зло» — как своеобразная плата за эволюционный (и социальный) прогресс нашего биологического вида.

[Olex]

Действительно, самоубийства китов

Сообщение от Ренат Атаев

(возможно в связи с увеличением численности их популяции)

Вы допускаете, а человечеству, с его безмерно раздутой численностью популяции, в такой простительной врожденной программе отказываете...