Этология и урбанизация

[Titonic]

(См. предыдущий пост)

Возвращаясь к выдвинутому мною в самом начале тезису о сравнительно-этологических предпосылках урбанизации и продолжая при этом следовать предложенным Уильямом Оккамом путём (т. е., «не плодить сущностей без необходимости»), предлагаю и для объяснения стремления большинства представителей вида Homo Sapiens жить в городах найти такой всем известный и понятный врождённый механизм, отрицать существование которого вряд ли кому придёт в голову. И, как мне кажется, лучше всего на эту роль подходит наш самый-самый-самый «основной инстинкт». Нет, я имею в виду не тот «основной инстинкт», о котором идёт речь в одноимённой голливудской кинокартине, и не набившую всем на этом форуме оскомину «потребность в любви», а потребность любого животного в еде, потому что, как известно, «любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда». Тем паче, что и авторы книги «Инстинкты человека…» утверждают, что «…стремление к питанию – безусловно врождённое у всех живых существ». (Хотя, стоит заметить, что в самой классификации инстинктов Протопопова и Вязовского соответствующего этому «безусловно врождённому стремлению» инстинкта почему-то нет.)
Не смотря на то, что авторы книги «Инстинкты человека…» отказали «одной из фундаментальных биологических потребностей, отрицать врождённость стремления к которой невозможно», в статусе инстинкта, вряд ли приходится сомневаться в том, что в полноценном трёхразовом питании они себе не отказывают. «Действительно: поди попиши "Феноменологию духа" на голодное брюхо – ежели… крестьяне не произведут для тебя "непосредственные материальные средства"» – писал ещё в 1990 году в своей статье «Алгоритмы истории», опубликованной в №7 журнала «Нева», Вс. Вильчек. И эти строки я вспомнил не зря - они сразу позволяют перейти к разговору о двух различных стратегиях в удовлетворении фундаментальной биологической потребности. Рассмотрим их сначала на некоторых примерах из жизни млекопитающих.

Начну с самого, пожалуй, известного примера – с того, как получают в своё распоряжение пищу львы. У этих крупных хищников охотятся в основном только самки, а самцы предпочитают до поры до времени за ними только наблюдать; когда же добыча поймана, львы попросту её у своих подруг отнимают («Не царское это дело – добывать себе еду»; а лев – царь зверей). Сходным образом часто действуют и гиены: рыщут большими группами по саванне в поисках какого-нибудь хищника с добычей, чтобы, налетев всем скопом, тоже её у него отнять.

Но, как известно, с эволюционно-генетической точки зрения, к нам ближе не львы и гиены, а приматы. Поэтому давайте посмотрим, что пишет Дж.Гудолл в своей книге «Шимпанзе в природе: поведение» в главе «Охота»: «Способ, с помощью которого большинство шимпанзе пытаются заполучить для себя немного мяса, – это выпрашивание, детально описанное разными авторами (Goodall, 1968b; Teleki 1973c). Успех или неудача зависят здесь от различных факторов, таких как общее количество мяса, количество, уже съеденное его обладателем, относительный возраст, ранг и взаимоотношения двух особей. Некоторые самцы щедрее других. Одни – терпимее, другие – агрессивнее. Те, кто просят, могут протянуть руку и дотронуться до мяса, нередко глядя при этом в лицо владельцу добычи и как бы оценивая его настроение; или же они могут просто протянуть к нему руку ладонью вверх или коснуться его рта, прося поделиться тем, что он жуёт. Если проситель особь низкого ранга, обладатель мяса может полностью проигнорировать его просьбу, в лучшем случае отвернув голову от протянутой руки. Он может также оттолкнуть руку, повернуться спиной и выразить слабую угрозу. Иногда, особенно в окружении толпы попрошаек, владелец мяса теряет терпение и, внезапно вздыбив шерсть, устраивает неистовую демонстрацию: он проносится среди них или над ними, раздавая удары руками и ногами, размахивая добычей или зажав её во рту. Затем он устраивается в другом месте и снова приступает к еде. Но проходит немного времени, и вокруг него опять образуется толпа» (Гудолл Дж. Шимпанзе в природе: поведение: Пер. с англ. – Мир, 1992. – с. 315).

Однако делёж добычи и у шимпанзе не всегда происходит описанным выше образом и не редко принимает форму, очень схожую с таковой у львов и гиен. «Мясо – в высшей степени лакомая пища, поэтому вокруг убитой добычи разыгрываются напряжённые агрессивные стычки. При этом происходят а) атаки на обладателей мяса со стороны тех, кто его не имеет; б) атаки или, чаще, демонстрации и угрозы владельцев добычи в адрес тех, кто её домогается; и в) атаки или угрозы со стороны тех, кто не сумел получить свою долю, в адрес особей более низкого ранга, стремящихся заполучить немного мяса. <…> Подросток, самец низкого ранга или самка, вероятнее всего, расстанутся с добычей уже через несколько секунд. По наблюдениям, в 1973 – 74 годах семь гверец были отняты силой через минуты после поимки (Busse, 1976). Таким образом, никогда нельзя сказать наверняка, что индивидуум, владеющий добычей, действительно поймал её, – он может просто оказаться удачливым вором» (Гудолл Дж. Шимпанзе в природе: поведение: Пер. с англ. – Мир, 1992. – с. 314).

Несколько лет назад в рамках телепередачи «В мире животных» демонстрировался фильм о культуре применения каменных "молотков" для раскалывания орехов среди шимпанзе. Комментируя происходящее на экране, ведущий передачи Николай Дроздов обратил внимание телезрителей на одно интересное обстоятельство: из всех присутствующих в кадре шимпанзе добыванием ядрышек с помощь камней занимается обычно их меньшинство, тогда как остальные попросту тупо наблюдают за происходящим и завидную ловкость проявляют только тогда, когда нужно ухватить отскочившее от добытчика лакомство.

Таким образом, как показывают приведённые примеры, у млекопитающих есть две различные стратегии в получении в своё распоряжение пищи: 1) добыть её самому (найти, сорвать, поймать и пр.); 2) у кого-то её отнять, украсть или выпросить. Но какое это имеет отношение к урбанизации? Думается, что самое непосредственное. Современный город с его продуктовым изобилием прежде всего избавляет своих обитателей от необходимости непосредственно заниматься выращиванием пригодных для употребления в пищу растений и животных (что собственно и делает его идеальной средой обитания для вида, лишённого каких-либо «агро- и веткультурного инстинктов»). А если так, то ничто не мешает основное сравнительно-этологическое различие между пищевым поведением крестьян и жителей городов рассматривать как отражение имеющихся у млекопитающих двух различных стратегий в получении в своё распоряжение пищи.

Конечно, наличие изобилия продуктов питания на прилавках магазинов ещё не означает отсутствия проблем. Во-первых, за продукты нужно чем-то расплачиваться с продавцами, а во-вторых, чтобы избавиться от необходимости самим заниматься выращиванием сырья для приготовления еды, горожанам нужно ещё как-то убедить аграриев делиться с ними результатами своего труда. И тут «Homo sapiens urbanus» выручает его вездесущий неокортекс, благодаря выдающимся способностям которого тот заметно преуспел на ниве изобретения методов уклонения от занятия земледелием и скотоводством. Самым первым и решающим таким «изобретением» человечества было (согласно марксистской классификации) так называемое «второе крупное общественное разделение труда — отделение ремесла от земледелия», которое стало не только главной социально-экономической предпосылкой возникновения городов, но и позволило «Homo sapiens urbanus» в дальнейшем ещё шире реализовать способности своего неокортекса в деле изобретения способов избавиться от необходимости пахать землю и пасти скот. Промышленность, политика и государственный аппарат, армия, деньги (банки и финансы), юриспруденция, наука и медицина, оккультизм и астрология, шоу-бизнес и СМИ, мода, спорт и даже кулинария – всё это, с точки зрения сравнительной этологии человека, лишь способы уклониться от непосредственного участия в сельскохозяйственной деятельности.

Однако наиболее показательными, со сравнительно-этологической точки зрения, остаются всё же способы более универсальные, то есть такие, которые мало чем отличаются от тех, какие этологи наблюдают у львов, гиен и шимпанзе. (Универсальными их можно назвать ещё и потому, что, во-первых, с их помощью можно с успехом удовлетворять не только пищевые, но и многие другие потребности, а во-вторых, некоторыми из них могут пользоваться не только городские, но и сельские жители.) Сюда относятся, конечно же, банальные воровство, грабёж и попрошайничество. Правда, есть ещё всевозможные «высокотехнологичные» виды мошенничества («МММ», «гербалайф» и пр.), для которых в этологии трудно найти прямые аналогии, однако «человеческими, слишком человеческими» они являются лишь по своей форме, но не по содержанию.

[Titonic]

д(См. предыдущий пост)

Итак, когда мы немного разобрались с разнообразием способов, посредством которых «Homo sapiens urbanus» с успехом продолжает уклоняться от необходимости заниматься сельским хозяйством, пришла пора вернуться к оставленной нами на время иерархической модели поведения. «Весь мир построен иерархично», и в этом А. И. Протопопов, бесспорно, прав. А так как весь мир=город+деревня, то от иерархической модели поведения при обсуждении сравнительно-этологических предпосылок урбанизации нам тоже не уйти. Известно, с каким высокомерием городские жители порой относятся к селянам. «Деревенщина», «лапотники», «кресты», «колхоз имени 8 Марта»; «учись хорошо, а то будешь всю жизнь коровам хвосты крутить» или «будешь плохо учиться – пойдёшь в колхоз работать механизатором» – вот лишь самые, пожалуй, известные эпитеты и выражения, которыми горожане выражают своё пренебрежительное отношение к своим кормильцам. Таким образом, наличие иерархического элемента в отношении жителей городов к крестьянам налицо, а это, думается, – сомнительный аргумент в пользу существования у человека каких-либо агро- и веткультурного инстинктов. (Ради справедливости следует сказать, что есть в таком недружественном отношении и доля так называемого инстинкта «неродственной изоляции» (по классификации А. Протопопова и А. Вязовского) или, попросту говоря, территориального инстинкта. А раз так, то нет ничего удивительного в том, что без взаимности тут не обходится («Погнали наши городских!»)).

Как это ни покажется неожиданным, но наличие иерархического злемента во взаимоотношениях между «горожанами» и «негорожанами» подтверждают и наблюдения за приматами. «Жизнь резусов в лесах, вокруг деревень не отличается в основном от того, что известно о других приматах. Но резусы (и другие обезьяны) обитают и в городах, а также в районах культурных ландшафтов. За последние годы, когда их исконные места обитания осваиваются человеком, переселение в города обезьян усилилось. Интересно, что агрессивность у таких «горожан» выше, чем в естественных условиях. Городские резусы имеют постоянное место ночлега. Кормятся они не плодами и листьями, как в лесу, а хлебом и пищевыми отходами. К чужаку относятся более злобно, чем в лесу. При встречах они всегда доминируют над лесными макаками, даже самка из города господствует над самцом, живущем в лесу» (Фридман Э. П. Приматы.- М.: Наука, 1979, с. 152).

Наличие связи иерархической модели поведения с отсутствием агро- и веткультурного инстинктов делает уместным вспомнить и о пресловутом «кодексе вора в законе», один из пунктов которого запрещает «законнику» трудиться. А так как «вор в законе» – высшая ступень в криминальной иерархии, то, со сравнительно-этологической точки зрения, лучшего подтверждения отсутствия у человека какой-либо врождённой склонности не только к занятию сельским хозяйством, но и ко всякому труду вообще, по-моему, не найти. Хотя, надо сказать, особой надобности в таком подтверждении нет, потому что и так давно известно, что если не приучать человека к труду с детства, то Человека из него не вырастет.

Вот, пожалуй, на этом трюизме я свой порядком затянувшийся пост и закончу. Выводы же из него посетителям форума предлагаю сделать самим.

P.S. Как горожанин – горожанам: заранее приношу свои извинения тем из вас, кому мой пост показался в чём-то обидным. Что поделаешь, не будучи беспристрастной, сравнительная этология человека вряд ли сможет быть объективной. А ещё очень надеюсь, что лично Nadin извинит меня за то, что я пока не могу похвалиться известностью ни среди российских, ни, тем более, зарубежных этологов. Тем более, что освещением сравнительно-этологических предпосылок урбанизации никто из них до сих пор, по-моему, не занимался.

[talash]

Вот инфа про размножение животных при увеличении плотности

http://ethology.ru/library/?id=360 Шовен Р. От пчелы до гориллы 1965:

Мыши против Мальтуса

По мере развития науки все больше затрудняется общение не только между специалистами в разных областях, но даже между специалистами в одной области, если только сферы их исследований хотя бы чутьчуть различаются. Ученые словно говорят на разных языках. Конечно, часто созываются всевозможные коллоквиумы и конференции, на которых обсуждаются многие волнующие вопросы; о них обычно узнаешь слишком поздно, а между тем присутствовать на них было бы совершенно необходимо. Когда же мы наконец реформируем нашу архаичную систему научных публикаций, когда начнем «кормить» электронную машину перфорированными карточками? Впрочем, как сказал известный английский физик, «лучше, может быть, и не станет, но уж хуже-то быть не может»...

Когда мои коллеги (Кун, Кристиан, Снайдер и Рэтклифф) начали работать в американской Академии наук, я задал себе вопрос: сознают ли они в полной мере значение своих исследований. Кажется, Кун это понял; во всяком случае, он сказал, что если только он сам не безнадежно наивен, то вполне возможно, что Кристиан и его сотрудники открыли совершенно новый путь в изучении эволюции — нечто вроде немальтузианского естественного отбора.

Это сказано достаточно сильно и, естественно, вызывает желание глубже вникнуть в суть дела.

Что же из ряда вон выходящего в исследованиях Кристиана? На этот вопрос можно ответить в нескольких словах.

Кто не слышал о теории Мальтуса? Эта теория проникла в биологию, нашла отзвук в философии. Суть

181

ее сводится к следующему: число потребителей возрастает быстрее, чем количество благ, предназначенных для потребления, так что в конце концов эти блага превращаются в фактор, ограничивающий прирост числа потребителей. Отсюда вывод: следует регулировать рождаемость у человека; численность популяции у людей, таким образом, не имеет никакого другого механизма внутренней регуляции, кроме голода. То же, понятно, и у животных.

По мнению Кристиана, все это абсолютно неверно:

механизм, регулирующий численность вида, существует, он открыт у всех животных, у которых его искали; он действует автоматически и не зависит от наличного количества пищи. Это, по моему мнению, совершенно революционный взгляд; он превосходно доказан в огромном количестве работ, выполненных всего двумя-тремя лабораториями в Америке и почти неизвестных в Европе.

Все началось, по правде сказать, уже давно. Как всегда в науке, и здесь были свои зачинатели: это Крю и Мирская (1931 год), Ветулани (1931 год) и затем Ретцлаф (май 1937 года). Все эти исследователи отмечали, что в зависимости от того, объединены мыши в группы или же они живут по отдельности, их поведение бывает различным и численность их глубоко сказывается на физиологии.

Эти ученые работали бок о бок; когда читаешь их работы, ясно чувствуешь, что школа экспериментальной «социологии животных» неизбежно должна была возникнуть. Видимо, однако, тогда время для этого еще не пришло, и я сам понял это, когда обнаружил гораздо более странное явление у мигрирующей саранчи: я убедился в том, что особи одного вида служат друг для друга неким специфическим раздражителем. Такого никак не могли вместить ученые головы в тридцатых годах. Вот она, «аллергия ко всему новому», которая всегда так или иначе проявляется в науке, тормозя ее поступательное движение.

Тем временем, правда гораздо позже, Кристиан и его сотрудники показали, что отдельно взятая пара мышей (самец и самка), помещенная в клетку, не может нормально размножаться, для этого требуется соединение нескольких пар. В противном случае одни самки не могут разродиться, у других беременность начинается, но зародыш вскоре рассасывается. Было также показано, что для нормального функционирования органов размножения у самок необходимо присутствие самца даже при условии, что он отделен от самок решеткой, так что спаривание невозможно. Недостаточно, чтобы самец побывал в клетке только для исполнения своей роли производителя, а затем был оттуда изъят; нет, нужно, чтобы самки постоянно испытывали возбуждающее действие его присутствия, быть может, чувствовали его запах.

Впрочем, это лишь один из примеров явления, носящего более общий характер. Подобных примеров существует множество. Так, например, в нашей зоотехнической лаборатории в Жуй, самой современной лаборатории Европы, группой ученых было доказано, что у свиньи не могут нормально развиваться половые железы, если она не имеет возможности услышать голос или почуять запах самца.

Но, когда в клетке содержат гораздо более многочисленную группу мышей, возникают явления совершенно иного порядка. Сначала размножение идет нормально, так как плотность популяции невысока. Однако если предоставить животным свободно размножаться, снабжая их в изобилии пищей и питьем, то постепенно смертность молодых животных будет возрастать и в какой-то момент, всегда при одной и той же плотности популяции, размножение полностью прекращается. Одновременно с этим у мышей увеличиваются надпочечники, проявляя все признаки сильно возросшей активности.

Если часть особей убрать из клетки, то мыши вновь начинают размножаться, а надпочечники уменьшаются. Подобные изменения размера надпочечников, а также некоторые другие факты показывают, что существует какой-то регулирующий механизм, приводящий путем ряда гормональных взаимодействий к весьма значи-

183

тельному ослаблению или даже к полному прекращению размножения. Но ведь этот факт свидетельствует против мальтузианской теории!

Удивленный читатель, конечно, не преминет возразить нам. Конечно, скажет он, если в тесную клетку посадить слишком много животных, то появление всевозможных физиологических и патологических расстройств неизбежно. Ничего загадочиого здесь иет.

Отвечаем: значение термина перенаселенность в данном случае весьма относительно; оказывается, животные перестают размножаться задолго до того, как специалисты могут счесть, что животным тесно. И если вместо белой мыши, животного довольно кроткого и покладистого, взять свирепую серую мышь, то и при самой умеренной плотности популяции размножение прекратится.

Но все же, возразят нам снова, кто сказал, что всему этому причиной именно плотность популяции сама по себе?

Именно такой вопрос и поставили перед собой американские исследователи; они переводили животных, у которых уже начался процесс «групповой стерилизации», в просторные террариумы, где они явно не страдали от тесноты. Как это ни странно, оказывается, что «жизненное пространство» само по себе не играет роли: размножение по-прежнему приостановлено (несомненно, здесь сказывается то, что грызунам присуще собираться в тесные группы). Таким образом, значение жизненного пространства весьма относительно. Словом, существует некая, различная для каждого вида средняя плотность популяции, при которой неотвратимо приходит в действие таинственный регуляторный механизм, который через посредство надпочечников и гипофиза сначала подавляет, а затем полностью прекращает воспроизведение.

При таком понимании ход вещей представляется достаточно сложным, но все же поддается истолкованию. К несчастью, нам придется ввести дополнительное усложнение, так как нужно учесть еще и существование иерархии. Действительно, «орда» крыс или мышей вовсе не представляет собой ту неорганизованную массу, какую склонен видеть в ней непосвященный. Здесь всегда легко отличить животное альфа, которое можно было бы назвать вожаком; такое животное расправляется со своими собратьями, первым поедает корм, захватывает самок высшего ранга (и у самок параллельно с иерархией самцов существует своя, совершенно особая иерархия), не разрешает никому спариваться (так что спаривания происходят, только когда альфа засыпает). Ниже стоит животное бета, которое сносит взбучки только от вожака, но щедро возвращает их всем остальным. И так далее, вплоть до животного омега. Несчастная омега терпит вечные побои, кормится только украдкой, лишена возможности спариваться и часто погибает от физического истощения, если только ее не забьют до того. Вместе с тем замечено, что прирост популяции грызунов снижается, если часто производить замену особей; если, например, ввести 15% посторонних крыс взамен 15% только что изъятых, то прирост популяции сразу же прекратится. Это, должно быть, связано с тем, что при подобной замене отношения господства и подчинения оказываются сильно нарушенными и восстанавливаются только по прошествии некоторого времени. Статистические исследования показали, что почти все детеныши происходят от животных, занимающих господствующее положение. Если так, скажут нам, то возможно, что те изменения в надпочечниках, о которых шла речь выше, связаны с постоянными драками, необходимыми для поддержания существующей иерархии. Нет и нет! Эти драки совсем не так уж часты;

порядок устанавливается очень быстро: альфе достаточно лишь принять угрожающую позу, чтобы отогнать гамму и дельту, которые и без того держатся на почтительном расстоянии. К тому же, помещая крыс в такие условия, при которых драки возникают часто, мы тщетно пытались установить корреляцию между количеством и серьезностью ранений и изменениями в весе надпочечников. Дело тут оказалось много сложнее, чем мы могли представить себе, исходя из наших первоначальных гипотез.

[talash]

продолжение:


Пусть так, но ведь вое наши опыты в основном проводились в лабораторных условиях. Кто поручится, что в естественных условиях происходит то же самое? Именно при свете, зажженном в лаборатории, ученые смогли разглядеть в природе совершенно аналогичные явления. Вспомним, например, леммингов. Их поведение во время миграций очень долго не находило объяснения, пока наконец не решили, под влиянием работ Кристиана, изучить их надпочечники. Они оказались, как и следовало ожидать, сильно гипертрофированными, чем и объяснялось в основном поведение этих грызунов и их столь ненормальное возбуждение. Здесь, видимо, мы снова сталкиваемся с пресловутым эффектом группы.

У полевок приостановка полового созревания молодых особей начинается уже при самом небольшом увеличении плотности популяции, что можно установить путем отлова животных. Летом попадается множество неполовозрелых, хотя уже довольно старых, зверьков; в развитии самцов обнаружено больше нарушений, чем в развитии самок. Как показал Калела, в этом случае ни пища, ни климат не имеют значения. У крыс, которых в городах регулярно отлавливают работники специальной службы, что позволяет провести статистическую обработку данных, вес надпочечников уменьшается после каждого интенсивного отлова, приводящего к резкому сокращению численности популяции.

У пятнистых оленей (Cervus nippon) смертность начинает повышаться, как только плотность популяции превысит одно животное на 4000 квадратных метров;

это сопровождается гипертрофией надпочечников. Однако, едва численность животных снижается до известного уровня, размер желез начинает уменьшаться. Прежде чем наступает фаза повышенной смертности, рост молодняка замедляется на 40 %. Учащаются случаи заболеваний гепатитом и гломерулонефритом, что говорит о снижении сопротивляемости организма. Возможно, в основе этого явления лежит гиперфункция надпочечников. Во всяком случае, известно, что введение большой дозы кортизона — гормона коры надпочечников — влечет за собой значительное снижение способности организма сопротивляться заболеваниям.

Возникает еще один вполне естественный вопрос! а как же обстоит дело у людей? Мой ответ, наверное, удивит читателя: не исключено, что как раз к человеку наши рассуждения неприменимы. Потому что у общественных форм влияние эффекта группы (лучше всего он пока изучен у насекомых) имеет, по-видимому, совершенно иной характер. У них даже очень высокая плотность популяции, например в улье или в муравейнике, никогда не оказывает вредного действия. Напротив, она оказывается благоприятной, как бы велико ни было скопление насекомых на крайне ограниченном пространстве. А ведь можно сказать, что люди — это единственные действительно обще^ ственные млекопитающие. У всех прочих млекопитающих имеются лишь зачатки общественного образа жизни. Впрочем, самое достоверное здесь то, что мы еще ничего не знаем; перед иашим взором открылась нежданно-негаданно огромная область, и нам остается лишь исследовать ее.

[talash]

Сообщение от Titonic

Аргумент 2: «… Довольно показательным в этом смысле представляется тот факт, что "тяга к земле" особенно активизируется у современных городских жителей ближе к старости, когда, с одной стороны, все остальные инстинкты (главным образом - репродуктивные, но также и в значительной степени социальные) уже свое отработали, с другой – начавшееся возрастное угасание функций неокортекса выводит на передний план деятельность подкорковых структур, более стойких в этом смысле. Это угасание выводит на передний план инстинктивные модели поведения, такие, как иерархическую (приход к Богу), но также и агрокультурные инстинкты».

Согласен здесь с авторами "Инстинктов человека".

Считаю, что инстинкт этот появился на протяжении ряда поколений путём наследования условных рефлексов. Они перешли в безусловные. Проявляется этот инстинкт в виде удовольствия от занятия различными земледельческими делами. Различные моменты этой деятельности цепляют струны инстинкта, происходит выброс гормонов удовольствия и подкрепление такого поведения.

Однако, непонятно как авторы объясняют себе зарождение такого инстинкта. Уверен, что наследование приобретённых признаков авторами отвергается. Отвергается, кстати, инстинктивно. Неодарвинизм общепринят и очень сильный инстинкт мешает идти против общественного мнения. Заключается этот инстинкт в резко негативных эмоциях, следующих за высмеиванием массами любого, кто хотя бы проявляет сомнение в правдоподобии общепринятых концепций.

[talash]

Titonic столько написал, что в ответе к нему я ушёл от темы. Ушёл в свою любимую больную тему. Просьба её не развивать, а если есть желание, то есть тред в псевдоэтологии, я там добавил пост с высказыванием Шовена Р. http://forum.ethology.ru/showpost.ph...0&postcount=35

[Titonic]

Сообщение от talash

Согласен здесь с авторами "Инстинктов человека".

Считаю, что инстинкт этот появился на протяжении ряда поколений путём наследования условных рефлексов. Они перешли в безусловные. Проявляется этот инстинкт в виде удовольствия от занятия различными земледельческими делами. Различные моменты этой деятельности цепляют струны инстинкта, происходит выброс гормонов удовольствия и подкрепление такого поведения.

Понятно: с авторами "Инстинктов человека" согласен, а с фактами, которые привёл Titonic, логикой и здравым смыслом, на которые он опирался, - не согласен. Ну, что ж, это - Ваши проблемы.

[talash]

Сообщение от Titonic

Понятно: с авторами "Инстинктов человека" согласен, а с фактами, которые привёл Titonic, логикой и здравым смыслом, на которые он опирался, - не согласен. Ну, что ж, это - Ваши проблемы.

там наверное столько логики и здравого смысла, что моему псевдоэтологическому мышлению этого просто не понять.

[Nadin]

Спасибо большое, Titonic за Вашу интересную гипотезу. Она у Вас опубликована где-то? Если да, не могли бы дать на нее ссылку. Заранее спасибо.
Не думала, что в этологии тема урбанизации мало исследована. Я сама - экономист, занимающийся вопросами развития городов. Меня постоянно преследует ощущение, что большинство объяснений роста городов в рамках экономической теории какие-то "надуманные", "ненастоящие". Будто бы они не затрагивают самой сути, истинных причин урбанизации.

[Nadin]

Сообщение от talash

Вот инфа про размножение животных при увеличении плотности

http://ethology.ru/library/?id=360 Шовен Р. От пчелы до гориллы 1965

Спасибо большое за интересный материал.