[Titonic]

(См. предыдущий пост)

Возвращаясь к выдвинутому мною в самом начале тезису о сравнительно-этологических предпосылках урбанизации и продолжая при этом следовать предложенным Уильямом Оккамом путём (т. е., «не плодить сущностей без необходимости»), предлагаю и для объяснения стремления большинства представителей вида Homo Sapiens жить в городах найти такой всем известный и понятный врождённый механизм, отрицать существование которого вряд ли кому придёт в голову. И, как мне кажется, лучше всего на эту роль подходит наш самый-самый-самый «основной инстинкт». Нет, я имею в виду не тот «основной инстинкт», о котором идёт речь в одноимённой голливудской кинокартине, и не набившую всем на этом форуме оскомину «потребность в любви», а потребность любого животного в еде, потому что, как известно, «любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда». Тем паче, что и авторы книги «Инстинкты человека…» утверждают, что «…стремление к питанию – безусловно врождённое у всех живых существ». (Хотя, стоит заметить, что в самой классификации инстинктов Протопопова и Вязовского соответствующего этому «безусловно врождённому стремлению» инстинкта почему-то нет.)
Не смотря на то, что авторы книги «Инстинкты человека…» отказали «одной из фундаментальных биологических потребностей, отрицать врождённость стремления к которой невозможно», в статусе инстинкта, вряд ли приходится сомневаться в том, что в полноценном трёхразовом питании они себе не отказывают. «Действительно: поди попиши "Феноменологию духа" на голодное брюхо – ежели… крестьяне не произведут для тебя "непосредственные материальные средства"» – писал ещё в 1990 году в своей статье «Алгоритмы истории», опубликованной в №7 журнала «Нева», Вс. Вильчек. И эти строки я вспомнил не зря - они сразу позволяют перейти к разговору о двух различных стратегиях в удовлетворении фундаментальной биологической потребности. Рассмотрим их сначала на некоторых примерах из жизни млекопитающих.

Начну с самого, пожалуй, известного примера – с того, как получают в своё распоряжение пищу львы. У этих крупных хищников охотятся в основном только самки, а самцы предпочитают до поры до времени за ними только наблюдать; когда же добыча поймана, львы попросту её у своих подруг отнимают («Не царское это дело – добывать себе еду»; а лев – царь зверей). Сходным образом часто действуют и гиены: рыщут большими группами по саванне в поисках какого-нибудь хищника с добычей, чтобы, налетев всем скопом, тоже её у него отнять.

Но, как известно, с эволюционно-генетической точки зрения, к нам ближе не львы и гиены, а приматы. Поэтому давайте посмотрим, что пишет Дж.Гудолл в своей книге «Шимпанзе в природе: поведение» в главе «Охота»: «Способ, с помощью которого большинство шимпанзе пытаются заполучить для себя немного мяса, – это выпрашивание, детально описанное разными авторами (Goodall, 1968b; Teleki 1973c). Успех или неудача зависят здесь от различных факторов, таких как общее количество мяса, количество, уже съеденное его обладателем, относительный возраст, ранг и взаимоотношения двух особей. Некоторые самцы щедрее других. Одни – терпимее, другие – агрессивнее. Те, кто просят, могут протянуть руку и дотронуться до мяса, нередко глядя при этом в лицо владельцу добычи и как бы оценивая его настроение; или же они могут просто протянуть к нему руку ладонью вверх или коснуться его рта, прося поделиться тем, что он жуёт. Если проситель особь низкого ранга, обладатель мяса может полностью проигнорировать его просьбу, в лучшем случае отвернув голову от протянутой руки. Он может также оттолкнуть руку, повернуться спиной и выразить слабую угрозу. Иногда, особенно в окружении толпы попрошаек, владелец мяса теряет терпение и, внезапно вздыбив шерсть, устраивает неистовую демонстрацию: он проносится среди них или над ними, раздавая удары руками и ногами, размахивая добычей или зажав её во рту. Затем он устраивается в другом месте и снова приступает к еде. Но проходит немного времени, и вокруг него опять образуется толпа» (Гудолл Дж. Шимпанзе в природе: поведение: Пер. с англ. – Мир, 1992. – с. 315).

Однако делёж добычи и у шимпанзе не всегда происходит описанным выше образом и не редко принимает форму, очень схожую с таковой у львов и гиен. «Мясо – в высшей степени лакомая пища, поэтому вокруг убитой добычи разыгрываются напряжённые агрессивные стычки. При этом происходят а) атаки на обладателей мяса со стороны тех, кто его не имеет; б) атаки или, чаще, демонстрации и угрозы владельцев добычи в адрес тех, кто её домогается; и в) атаки или угрозы со стороны тех, кто не сумел получить свою долю, в адрес особей более низкого ранга, стремящихся заполучить немного мяса. <…> Подросток, самец низкого ранга или самка, вероятнее всего, расстанутся с добычей уже через несколько секунд. По наблюдениям, в 1973 – 74 годах семь гверец были отняты силой через минуты после поимки (Busse, 1976). Таким образом, никогда нельзя сказать наверняка, что индивидуум, владеющий добычей, действительно поймал её, – он может просто оказаться удачливым вором» (Гудолл Дж. Шимпанзе в природе: поведение: Пер. с англ. – Мир, 1992. – с. 314).

Несколько лет назад в рамках телепередачи «В мире животных» демонстрировался фильм о культуре применения каменных "молотков" для раскалывания орехов среди шимпанзе. Комментируя происходящее на экране, ведущий передачи Николай Дроздов обратил внимание телезрителей на одно интересное обстоятельство: из всех присутствующих в кадре шимпанзе добыванием ядрышек с помощь камней занимается обычно их меньшинство, тогда как остальные попросту тупо наблюдают за происходящим и завидную ловкость проявляют только тогда, когда нужно ухватить отскочившее от добытчика лакомство.

Таким образом, как показывают приведённые примеры, у млекопитающих есть две различные стратегии в получении в своё распоряжение пищи: 1) добыть её самому (найти, сорвать, поймать и пр.); 2) у кого-то её отнять, украсть или выпросить. Но какое это имеет отношение к урбанизации? Думается, что самое непосредственное. Современный город с его продуктовым изобилием прежде всего избавляет своих обитателей от необходимости непосредственно заниматься выращиванием пригодных для употребления в пищу растений и животных (что собственно и делает его идеальной средой обитания для вида, лишённого каких-либо «агро- и веткультурного инстинктов»). А если так, то ничто не мешает основное сравнительно-этологическое различие между пищевым поведением крестьян и жителей городов рассматривать как отражение имеющихся у млекопитающих двух различных стратегий в получении в своё распоряжение пищи.

Конечно, наличие изобилия продуктов питания на прилавках магазинов ещё не означает отсутствия проблем. Во-первых, за продукты нужно чем-то расплачиваться с продавцами, а во-вторых, чтобы избавиться от необходимости самим заниматься выращиванием сырья для приготовления еды, горожанам нужно ещё как-то убедить аграриев делиться с ними результатами своего труда. И тут «Homo sapiens urbanus» выручает его вездесущий неокортекс, благодаря выдающимся способностям которого тот заметно преуспел на ниве изобретения методов уклонения от занятия земледелием и скотоводством. Самым первым и решающим таким «изобретением» человечества было (согласно марксистской классификации) так называемое «второе крупное общественное разделение труда — отделение ремесла от земледелия», которое стало не только главной социально-экономической предпосылкой возникновения городов, но и позволило «Homo sapiens urbanus» в дальнейшем ещё шире реализовать способности своего неокортекса в деле изобретения способов избавиться от необходимости пахать землю и пасти скот. Промышленность, политика и государственный аппарат, армия, деньги (банки и финансы), юриспруденция, наука и медицина, оккультизм и астрология, шоу-бизнес и СМИ, мода, спорт и даже кулинария – всё это, с точки зрения сравнительной этологии человека, лишь способы уклониться от непосредственного участия в сельскохозяйственной деятельности.

Однако наиболее показательными, со сравнительно-этологической точки зрения, остаются всё же способы более универсальные, то есть такие, которые мало чем отличаются от тех, какие этологи наблюдают у львов, гиен и шимпанзе. (Универсальными их можно назвать ещё и потому, что, во-первых, с их помощью можно с успехом удовлетворять не только пищевые, но и многие другие потребности, а во-вторых, некоторыми из них могут пользоваться не только городские, но и сельские жители.) Сюда относятся, конечно же, банальные воровство, грабёж и попрошайничество. Правда, есть ещё всевозможные «высокотехнологичные» виды мошенничества («МММ», «гербалайф» и пр.), для которых в этологии трудно найти прямые аналогии, однако «человеческими, слишком человеческими» они являются лишь по своей форме, но не по содержанию.