Авторы исследования - ученые из Йельского университета - пришли к выводу, что «младенцы уже являются вполне сформировавшими социальными существами», правда, парадоксальным образом объявляя корни этой «социальности» природным наследованием. Впрочем, самое интересное – в другом. Вывод, преподносимый как новейшее откровение психологии, был сделан почти 80 лет назад ни кем иным, как Л.С.Выготским, который назвал младенца «максимально социальным существом». Для этого ему не нужно было апеллировать к наследственности, а просто осмыслить тот реальный факт, что психическую жизнь младенца от начала и до конца пронизывает эмоциональное общение с мамой, от которой он не отделим даже физически.
Закономерности такого общения и ход его развития на протяжении первого года жизни обстоятельно изучены в лаборатории замечательного психолога М.И.Лисиной. Пусть авторам ничего не известно об этом. Но ведь подобные исследования, которые также подкрепляют вывод Выготского, проводились и на Западе. Это, например, работы Э.Маккоби о привязанности младенца к взрослому, Д.Фридмана - о природе младенческой улыбки как специфически человеческого средства общения, М.Эйнсворт – о роли отзывчивости матери в развитии первоначальных коммуникативных умений у ребенка и многие др. Кроме того, через движение ручек и ножек, мимику, плач (по некоторым данным, существует 28 форм младенческого плача, каждая из которых имеет свою «семантику») младенец стихийно «управляет» поведением близкого взрослого, исподволь выступая инициатором и организатором социального взаимодействия. Словом, коллеги из Йельского университета, как мне кажется, пытаются испытать на прочность уде открытую в науке дверь.
Едва ли можно говорить о понимании младенцами окружающих людей и смысла их действий. Для того, чтобы осуществить такой сложный анализ, ребенку необходимо выделить себя самого из действительности, в которую он первоначально погружен, и «отнестись» к ней как бы «со стороны». А эта способность формируется ближе к 3 годам. Младенец еще не чувствителен не к различению «добра» и «зла». Скорее, он остро чувствует различие позитивного (эмоционально насыщенного, заинтересованного, выразительного) отношения к нему и нейтральной позиции (исследования Е.О.Смирнова, Г.Н.Рошка и др.).
Что касается данных эксперимента, то идентификация младенцами игрушек, а тем более, геометрических фигур с реальными людьми видится мне весьма проблематичной. Правда, выборка была представлена более старшими детьми - 12, 14 и 16 месяцев от роду (по принятой у нас возрастной периодизации это уже не младенцы, а дети раннего возраста, в то время, как в западных периодизациях младенчество «продлевается» до 2 лет). Предпочтения детей в выборе игрушки можно было бы объяснить некоторыми особенностями данного возрастного периода. Примерно со второй половины младенчества (после 6 мес.) общение ребенка со взрослым приобретает вид простейшего «делового сотрудничества». Взрослый предлагает малышу самостоятельно потрясти погремушкой, подкатить мячик, покатать машинку, позднее - нанизать колечки на пирамидку и т.п. При этом он положительно оценивает завершенное действие – действие, которое привело к достижению определенного эффекта, результата. А малыш начинает ждать этой оценки, и не просто ждать - делать все возможное, чтобы ее заработать. Отсюда - и предпочтение игрушки-«помощника». Так что различение «добра» и «зла» здесь, на мой взгляд, ни при чем.
|